Михаил Волков - На румбе — Полярная звезда
— Боцман, передай семафор: «Не могу подойти по техническим причинам».
Через несколько минут Стрелков заметил, как крейсер дал ход. Он медленно разворачивался в сторону торпедного катера и явно намеревался подойти к нему.
«Этого еще не хватало», — Сергей готов был сквозь палубу провалиться. Теперь не оберешься разговоров в базе. Такую простую задачу, а главное первую самостоятельно — и не выполнил. Завалил!
А крейсер тем временем приближался. Уже слышны были его гулкое дыхание и команды на мостике. Вот уже остановлены машины и махина крейсера, как огромная стена, наползает на маленький катер. Переложили рули, и корма пошла влево. А через несколько секунд крейсер застыл всего в каких-то пяти — семи метрах от катера. Боцман Мишулин быстро набрал бросательный конец, резко швырнул его на палубу крейсера. Стрелков видел, как тросик тонкой змеей выгнулся в полете и плотная шишечка на его конце, именуемая почему-то «легкостью», устремилась к палубе крейсера. Вот она уже зависла над ней и стоявший на палубе матрос, ловким движением руки перехватил тросик в полете и стал выбирать на палубу. Вместе с тросиком пополз носовой швартов катера, прикрепленный к бросательному концу.
И вот катер уже стоит ошвартованный по правому борту крейсера. Стрелков видит, как, перегнувшись через борт, невысокий капитан 1 ранга заглянул вниз и, покачав головой, сообщил в мегафон:
— Много где приходилось швартоваться, но чтобы к торпедному катеру, так это впервые. Ну, что там у вас приключилось?
— Бензин вытек, — сгорая от стыда, доложил Стрелков.
— Ну, даешь, командир! Как же это ты дошел до такой жизни?
— Старый катер. Бак прохудился, перед выходом этого не заметили. Теперь течь ликвидирована, но бензина нет.
— Плохо, что не проверили. Ну ладно. Механик, — обратился он к стоявшему рядом офицеру, — выдай этим горе-морякам топливо, а то ведь торпеды некому будет ловить.
— Сейчас, товарищ капитан первого ранга, накладную оформлю.
— Отставить, никаких накладных, много ли им надо.
Получив бензин, Стрелков отвел катер в указанном направлении и стал ожидать начала учения.
В атаку крейсер выходил по всем правилам морского искусства, ложась на положенные курсы зигзага и ведя артиллерийский огонь. Эскадру «противника» имитировал старый фрегат, переименованный в корабль-цель. Он тоже маневрировал, пытаясь не дать крейсеру занять выгодную позицию для залпа.
Стрелков вовремя засек момент залпа и, определив направление торпед, немного переместился к району, где торпеды должны были, пройдя заданное расстояние, продуть сжатым воздухом воду из практических зарядных отделений и, получив положительную плавучесть, всплыть. Торпеды всплыли, как и положено, вблизи от катера. Команда действовала особенно четко, всем, видно, хотелось как-то загладить промах, и торпеды в считанные минуты были взяты на буксир и отбуксированы к торпедолову, где их с помощью специальных приспособлений втянули на борт и уложили в желоба. С крейсера пришел семафор: «Благодарю за работу. Следуйте домой».
Расстроенный вконец случившимся, Стрелков через час ошвартовал катер у пирса и ушел докладывать дежурному о выполнении задания.
Дежурный, полный, розовощекий капитан 3 ранга, выслушав доклад, от души расхохотался.
— Ну, Стрелков, и развеселил ты меня. Так, значит, говоришь, крейсер ошвартовался у тебя по левому борту? Силен мужик. Вот только, думаю, Турков смеяться не будет, а уж что скажет тебе Василий Иванович даже и не знаю.
Неожиданно для Стрелкова Турков не стал его ругать, а спокойно заметил:
— Перед выходом в море лучше надо проверять матчасть. Ну, а что касается катера, я думаю, что пора его списывать, отвоевался.
И еще раз, посмотрев на Стрелкова, стоявшего с убитым видом, махнул рукой:
— Не горюй, лейтенант. Ну, посмеются, не без этого. Но ведь и есть из-за чего. А впредь наука будет — море легкомыслия не любит.
ЧП
Катер Стрелкова в составе дивизиона вышел на очередные торпедные стрельбы на полигон.
В час ночи по сигналу флагмана, охватывая отряд боевых кораблей «противника» с обоих бортов, катера ринулись в атаку. Яркие полосы прочертили темную маслянистую поверхность залива: в торпедах включились световые приборы. Сергей видел: клинки полос скрестились там, где пролег курс «противника». Значит, все нормально!
Но прошло не меньше получаса с момента атаки, а сигнала о возвращении в базу все не было. Катер Стрелкова стоял с застопоренными моторами, ожидая команды флагмана.
— Чует моя душа, — вздохнул боцман, — что потеряли торпеду. Теперь хлопот не оберешься.
«Только не это, — подумал Сергей. — Потеря торпеды — это же ЧП!»
Но душа Литовцева не обманула: в подтверждение ее мрачных предчувствий радист Соловьев доложил:
— Товарищ командир, получено приказание комдива — искать в районе полигона торпеду.
— Оба дизеля «самый малый», — решительно скомандовал Стрелков, не подавая вида, что настроение его резко упало.
Катер медленно буравил ночную мглу.
— Боцман, включить прожектор!
Огненная лента скользнула по волнам.
— Всем, кроме мотористов и радиста, искать торпеду. Кто обнаружит — десять суток отпуска…
Таков был неписаный закон на флоте. Боцман разбил всех по секторам наблюдения. Яркий сноп прожектера пробегал по часовой стрелке от левого до правого траверза по поверхности залива. Но море было пустынно. Лишь небольшие волны катились с юга, где тяжело дышал Тихий океан.
«А погода-то портится, — подумал Сергей. — Вон и гребешки уже появились. Наверное, балла три-четыре».
Где-то на десятом галсе почти прямо по курсу мелькнуло что-то круглое и тотчас скрылось за гребнем волны.
— Стоп моторы! Усилить наблюдение в носовом секторе!
И почти в то же мгновение раздался голос боцмана:
— Прямо по курсу, полкабельтова, круглый предмет!
Луч прожектора прыгнул в носовой сектор и замер, осветив пляшущий на волнах шар с ярко раскрашенными полосами, очень похожий на детский мяч.
— Молодец, боцман! Это же торпеда!
Сергей вспомнил, как в училище на экзамене по торпедному оружию ему выпал вопрос: «Устройство отметчика места потопления торпеды». Он тогда довольно толково рассказал преподавателю, что это — продолговатый цилиндр с гидростатом, вставляемый в одну из горловин торпеды. Срабатывает от давления свыше предельной глубины хода торпеды. И что есть в этом цилиндре пружина, выталкивающая на волю шар, заполняемый газом, при всплытии. Шар, разматывая тросик, устремляется к поверхности, обозначая место потопления торпеды.
Пожалуй, кроме торпедиста Красанова, никто еще из команды катера ни разу не видел такого шара.
— Боцман, отдать якорь! Радист, — крикнул в переговорочную трубу Стрелков, — передайте радио: «Стою на якоре у места потопленной торпеды».
— Поздравляю, боцман, — кисло улыбаясь, подошел к Литовцеву Багелев. — Счастливчик ты, в отпуск поедешь.
— Товарищ командир, — вынырнул из рубки радист. — Получено приказание: «Стоять до подхода торпедолова».
Вскоре показался и торпедолов.
— Где торпеда? — услыхал Стрелков знакомый скрипучий голос минера Курова.
— Торпеды нет, она утонула, — доложил Сергей. — Отметчик сработал. А чья торпеда?
— Номер головки — девять, — ответили с торпедолова.
— Это не моя, — обрадовался Стрелков.
— «Моя — не моя» потом разберемся, — проскрипел Куров. — Мы уходим, ждите водолазов.
Стрелков не успел возразить, что, мол, пусть стоит тот, кто утопил торпеду, а торпедолов уже дал ход и скрылся.
— Вот, черт, — с досадой буркнул Сергей. — Влипли в историю.
Погода резко ухудшалась. Приближался шторм. Стрелков понимал, что в этих условиях водолазный бот не выпустят из базы и что стоять теперь им здесь, кто знает сколько. А волны становились все круче. Сергей ощущал резкие подергивания, результат борьбы волн с якорь-цепью.
— Боцман, замерьте глубину!
Литовцев достал из рубки ручной лот — обыкновенный трос, на конце которого продолговатый конус свинцового груза. А по длине троса через определенные расстояния закреплены знаки в виде зубцов, топориков и флагдухов, по цвету которых и количеству можно точно определить глубину места.
— Глубина тридцать два метра, — доложил боцман.
— Вытравить якорь-цепь полностью.
«Плохо, — думал Сергей, — глубина великовата».
И перед ним вновь словно бы раскрылась страница знакомого учебника:
«Для того чтобы якорь забрал как следует и прочно удерживал корабль на месте, необходимо, чтобы длина вытравленной якорь-цепи втрое превышала глубину места».
То есть нужна была стометровая цепь, а эта была вдвое короче.
